Иногда случается самое страшное. То, что казалось невозможным. Что может произойти “с кем угодно, только не со мной”. Только не с нами. То, в реальность чего поверить невозможно.

Смерть противоестественна в самой своей сути. Смерть ребёнка кажется предельно противоестественной.

Если умер ребенок, нельзя подобрать никаких слов. Любое сказанное слово будет ложью. Оно не сможет выразить переживание человека, в чьей жизни произошла эта потеря.

Возможно, только молчание сумеет приблизиться к глубине переживания утраты. Важно дать пространство этому молчанию. Просто побыть в нём, ничего не ожидая, не требуя, не спрашивая. Зачастую кажется, что в этом молчании ничего нет. Но порой в нём начинают рождаться чувства. Разрешите приходить этим чувствам. Не боритесь с ними, не сражайтесь с собой. Не сдерживайте слезы, которые, возможно, тоже придут.

Едва ли что-то способно утешить человека в таком состоянии. Но иногда бывает хорошо побыть рядом с тем, с кем ты можешь молчать. А если такого человека нет, то помолчать одному. Или пригласить Бога в это пространство, разделить это молчание с Ним, если вы верующий человек. Когда переживание доходит до своего предела, то на этом дне, из этого мрака может родиться молитва. Пусть в ней будет больше вопросов, чем ответов. Но лучше задать эти вопросы. И как знать, возможно, рано или поздно придут и ответы.

В переживании потери нет никаких “правильно”, “неправильно”, “принято”, “не положено”. Это всегда личный путь конкретного человека, конкретной семьи. Не бывает двух одинаковых историй о том, что именно делать, если умер ребенок.

Этапы переживания

Знание об этих стадиях, периодах помогает понимать, что же со мной происходит на этом пути.

Стадия шока, ступора

В самом начале часто нет ни слёз, ни чувств. Реагирует скорее тело: оно становится сжатым, напряженным, скованным. Эмоции же будто отключаются совсем. По этой причине человек может начать себя винить: “Как же так, неужели я такой бесчувственный?!”

Психологи считают, что дело здесь не в бесчувствии. Дело в том, что так работает защитная реакция психики. Происшедшее событие настолько непереносимо, что у человека “выбивает пробки”, как при резкой перегрузке электросети. Уже после, спустя часы, дни, а то и недели, постепенно начинают возвращаться чувства.

Стадия отрицания

На этом этапе может казаться, что произошедшее событие не случилось вовсе. "Это просто был какой-то страшный сон. Я сейчас проснусь, и всё станет как прежде”. В это время человек, по сути, остается в прошлом. Он отказывается верить в реальность происходящего в настоящем и уходит туда, где ребёнок всё ещё жив. И в том прошлом так хорошо, что психика готова убеждать родителя в том, что именно это и есть реальность. А все последующие события - выдумка воображения.

Здесь важно разделять себя в том “прошлом” и себя в этом “настоящем”. Кавычки я ставлю потому, что в этой стадии отрицания прошлое кажется более настоящим, чем сегодняшний день. Принудительно выйти из этого состояния непросто, да видимо, и не так нужно. Но сопроводить на этом пути может помочь психолог, священник или кто-то из близких, кто умеет быть рядом. Родители умершего ребенка могут разрешить себе побыть в этом состоянии столько, сколько это необходимо, всё же иногда возвращаясь в настоящее.

Стадия агрессии

В это время может возникать злость. И двигаться в двух направлениях: на себя и на мир. Злость, обращенная на себя, становится самообвинением и рождает чувство вины. Эта вина иногда заливает человека всего без остатка. И всегда находится повод, а то и вполне реальная причина, за что себя винить. Проблема этой вины в том, что она не приносит никакой пользы, а только разрушает, разъедает человека, доводит до полного отчаяния.

Иногда это самообвинение становится своего рода “искупительной жертвой”. Он страдал - и я буду теперь страдать, мучать сам(а) себя ради него. Нужна ли эта жертва? Кому она нужна? Возможно, эти силы стоит направить на какое-то конкретное полезное дело, поддержать тех, кто также нуждается в заботе?

Иногда винить себя, злиться на себя - слишком тяжело. И тогда эта энергия направляется во внешний мир. И здесь под горячую руку может попасть кто угодно. Часто водопад ярости обрушивается на тех, кто хоть как-то мог повлиять на ситуацию. На тех, кто, как кажется, мог спасти жизнь ребенка. Мог, но не сумел. Мог, но не догадался, не понял, не почувствовал. Не проявил достаточно компетентности. Такими людьми часто становятся врачи или близкие, которые были рядом. Кто угодно, но не я. Виноваты они все, но только не я.

К сожалению, эта энергия обвинения, куда бы она ни была направлена, никого не исцеляет, не приносит облегчения. Но из-за неё человек может неделями и месяцами жить презрением и ненавистью к самому себе или к другим людям.

Эту злость нужно научиться отпускать. Иногда помогает такой способ. Спросить себя: “Хотел бы мой ребенок, чтобы я сейчас так истязала себя? Хотел бы он, чтобы я писала жалобу на этих врачей? Чтобы я перестала разговаривать со своей мамой, которая в последние минуты была рядом? Или нет? А чего бы он хотел? Какую меня он рад был бы увидеть?” Это тяжелые вопросы. И не всегда на них удается найти ответ сразу. Иногда это требует времени.

Стадия принятия

Думаю, что даже и заговаривать о каком-либо принятии смерти ребенка невозможно. Но всё же важно знать, что иногда, по завершении долгого пути переживания горя, оно случается.

Но что это за принятие? Завершение горевания - это не забвение умершего, а создание памяти о нём в своём сердце.

И тут, на пути к принятию, могут стоять в том числе культурные барьеры. Например, идея, что если я сильно любил своего ребенка, то я не должен переставать горевать, должен всегда оставаться в трауре.

Профессор психологии Ф.Е. Василюк пишет: “В ситуации кризиса, на переломе судьбы человеку предстоит совершить большой душевный труд — принять неизбежное, осмыслить случившееся, нащупать новые опоры существования”. Порой эта задача кажется едва ли выполнимой. Но она может стоять как цель, как далекая, едва виднеющаяся в дымке вершина горы.

Что в наших силах?

Что же делать, когда ребенок умер и уже ничего не изменить? Иногда можно воспринимать этот период жизни как работу. Работу души, которая должна быть совершена. От нее невозможно убежать, закрыться. Вернее, возможно, но тогда произойдет замирание, остановка. И эта ноющая боль может сохраниться в душе надолго.

Возможно, рядом с вами есть люди, которые также тяжело переживают горе утраты. И вы могли бы им помочь.

Если такая утрата коснулась кого-то из ваших близких, то не нужно пытаться его “утешить”, успокоить, перевести тему. Можно просто быть рядом.

Пока человек находится в ступоре, узнав о смерти ребенка, он нуждается скорее в физической или непосредственной деятельной помощи, нежели в поддержке словом. Слова на этом этапе могут просто не восприниматься. Можно позаботиться о нем иначе: посадить, укрыть пледом, налить горячего чаю, взять за руку, обнять. Разумеется, если человек не дает понять, что он не хочет вашей заботы.

Через некоторое время поддержка может выражаться в готовности откликнуться на его прямую или косвенную просьбу разделить общее горе. Если требуется, помочь делом. Если человек хочет остаться в одиночестве, дать ему такую возможность. Но главное - самому не отгораживаться, не закрываться от боли близкого. Разделенная радость - радость вдвойне, разделенное горе - горе пополам.

Выход

Предложенные ориентиры дают общее представление о том, как может протекать переживание смерти ребенка. Но мы помним, что любое событие отзывается в душе человека уникальным, только ему присущим образом. Поэтому и утрата тоже может проходить своим, особенным путем. Если умер ребенок, то важно найти кого-то, кто может быть рядом с вами на этом пути. Будь то священник, психолог, родственник или друг. Помните, что всегда есть те, кто готов помочь. Но часто они сами не знают, как это сделать, когда это будет уместно, а когда нет. Помогите им, подскажите.

Куда же идти, куда обращаться за помощью? Возможно, стоит обратиться к близким, сказать им о том, что вы сейчас особенно нуждаетесь в них. В Москве есть служба психологической помощи - МСППН, где всегда будут рады ответить, бесплатный телефон психологической помощи - 051 (8-495-051). Если вы верите в Бога, то можно пойти в ближайший храм, найти там священника или просто побыть в тишине.

Священник Георгий Чистяков много лет работал в онкологическом отделении детской больницы. Вспоминаю его слова: “Зачем все это? Не знаю. Но знаю, что Христос соединяется с нами в беде, в боли, в богооставленности – у гроба умершего ребенка я чувствую его присутствие. Христос входит в нашу жизнь, чтобы соединить нас перед лицом боли и беды в одно целое, собрать нас вместе, чтобы мы не остались в момент беды один на один с этой бедой, как некогда остался Он.”